Выжить в Мариуполе: эксклюзивное интервью с комендантом убежища для гражданских (видео)
Евгений Тузов - обычный человек, попавший в экстремальные условия в Мариуполе. Он не только не сдался и не сломался, но и смог спасти тысячи людей, правильно распределив обязанности и организовав логистику крупнейшего конгломерата убежищ для гражданских в Мариуполе. Как выживали жители города смотрите в эксклюзивном интервью с Евгением, которое записали журналисты ИА "Днепр Оперативный":
Полностью разрушенный рашистскими нелюдями Мариуполь - родной для Евгения Тузова. Здесь он родился и прожил большую часть своей жизни. Евгений до активной фазы российско-украинский войны работал начальником отряда спасателей на круизном лайнере, а также проводил тренировки по разным видам единоборств. Многие до сих пор его знают как "Жека тренер". Еще задолго до 24 февраля он занимался волонтерством на востоке Украины. И, если бы ни он, ни его подход к дисциплине и субординации, кто знает, сколько еще погибло невинных людей в украинском городе-герое.
- “Когда начались первые дни, первые часы того ада, что был у нас в Мариуполе... Поначалу мы еще не понимали, что происходит на самом деле. Мы думали, что это будет как в 14-м году, когда обстреляли Восточный. Или что-то плюс-минус такое. Мэр нас убеждал в том, что нужно оставаться в городе, хотя сам был в Запорожье на тот момент. И много было моментов таких. Мы ничего не знали”, - рассказывает Евгений Тузов, переселенец из Мариуполя.
Сначала Евгений хотел вывести свою семью из города, однако с этим возникли трудности, и он начал работать над тем, чтобы обустроить какое-то убежище. Первое убежище находилось в подвале здания, где он работал тренером. В этом здании были достаточно большие подвальные помещения и крепкие стены самого дома. Но очень скоро даже этих помещений стало не хватать, поэтому пришлось обустроить еще несколько убежищ неподалеку: в кинотеатре, в здании техникума и в здании детского сада.
- “И вот так вот три этих наших убежища, плюс маленьких детский сад, в одно время, когда начало все гореть, насобирал порядка пяти с половиной - шести тысяч жителей города. Потому что холодно было,; люди бежали не только от обстрелов и пожаров, а потому что, ну, вот у них выгорела полностью квартира. С первого по девятый этаж все сгорело, все. Одни голые стены. Где жить? И они искали, где более тепло, более комфортно. Мы хотя бы добывали воду, еду как-то. У нас были организованы небольшие департаменты, типа службы безопасности, кухня отдельно, отдельно костровики. Были те, кто отвечал за электричество, за генератор, чтобы следил, чтобы там хватало топлива”.
С чем возникали проблемы в первую очередь?
- “У нас прекратились поставки воды очищенной, потом воды водопроводной. Потом закончилась вода в колодцах, из одного, где мы его помпой качали, в огромную цистерну. И дошло до того, что мы на машине, небольшой, легковой, открывали багажник, засовывали туда кубовую цистерну пластиковую, ездили на колодец, на ручной, набирали. Мало того, что вручную набирали, а в один из дней приехали, там все мертвые лежат, потому что мина туда прилетела. Вот так вот протаскивали тела, чтобы кровь в колодец не натекла, и дальше продолжили качать воду, потому что вода нужна“, - говорит Евгений.
Проблемы были и с медикаментами. Как рассказывает Евгений, когда они перестроились на воду новую из колодцев, начался ротавирус со всеми выходящими из него последствиями. А это влекло за собой обезвоживание. Покрыть обезвоживание можно было только той водой, которая его и вызвала. Как бы эту воду ни кипятили, что бы с ней ни делали - слабо помогало. Тогда жильцы убежища собрали консилиум бабушек. Они рассказали, что можно отварить корку граната, он как-то скрепляет. Но гранаты найти не удалось.
Чуть позже выяснилось, что среди проживающих в убежище есть хозяйка аптек. Она предложила поискать медикаменты на одном из ее уцелевших складов. Там, к сожалению, нужного детям лекарства не нашлось, но женщина разрешила забрать другие. Среди них нужный препарат все-таки отыскали подходящий. И тогда люди выстроились в длиннющую, в несколько сотен человек, очередь. Каждый со своей ложкой. Им наливали определенное количество лекарства, он его принимал, и в скором времени проблема с ротавирусом ушла.
Как вы находили еду?
- "Еда находилась по-разному, кто-то привозил. Крупные предприниматели, которые занимались заморозкой, приезжают к нам, говорят: “Пацаны приезжайте на склад, забирайте заморозку, потому что электричества нет, ничего нет, она пропадёт".
Много тех, кто знал меня лично, привозил еду. У кого-то были родственники, что-то привозили. Бывало так, что привозили полицейские, привозили военные. Они то людей привозили из тех районов, в которых самая прожарка начиналась, самые обстрелы. То привозили провизию какую-то, то предметы гигиены... У нас даже были потребности в определенных медицинских каких-то препаратах, лекарствах, тоже то там, то там доставали".
С чем еще, помимо еды и воды возникали трудности?
- “Каждый день - это был по-своему вызов. Каждый день какие-то задачи появляются и какие-то сложности, от которых нужно оттолкнуться. Вы говорите “помимо воды и еды”, а ведь это основное. Когда у тебя несколько тысяч человек, и всю эту воду нужно где-то насобирать. И чтобы ее на определенное время хватило. И ты знаешь, что когда ты на следующий день проснешься, тебе её снова надо где-то пополнять. А ты знаешь, что там уже бои идут, там, где ты её раньше набирал. Ага, значит ты начинаешь думать, где её набрать в другом месте. Поэтому это были одни из основных, и, такие, самые критичные задания. Потом, медикаменты. Много приходило тех, кто был инсулинозависимый. Представьте, каково было этим людям. Инсулин у нас лежал в отдельном месте, мы его выдавали только очень по чуть-чуть. А в определенный момент стала огромная сложность с детским питанием. Вот, представьте, рожает женщина ребёнка, она его кормит грудью, потом после определенных потрясений, у нее молоко заканчивается, а детское питание достать просто негде. Купить негде. Везде идут бои. Ни магазинов ни аптек, ни выехать за город, ни сходить к тете Маше подоить корову нельзя. Нет этого всего. И были случаи, я знаю, когда умирали дети оттого, что нечего было есть. И там такие истерики были бешеные. Я помню молодую мать, которая с разгону билась в угол у нас, чтобы дали детского питания хоть какого-то. Она просто полгорода обошла, не нашла ничего. Ну, вот такие сложности...
Сложности были с водой технической. В лужах набирали, когда дождь идет - “класс”... Или снег набирали в пластиковую тару большую, и потом вниз несли, где много людей, чтобы они надышали и он побыстрее растаял.
Костер поджигать. Беречь этот огонь. И потом еще и есть на нем готовить, когда минометные обстрелы постоянные и осколки со всех сторон сыплются. Или, допустим, начать копать новый туалет в мёрзлой земле. Или объяснить тысячам людей, что на цистерне два краника для всех, а цистерна одна на четыре убежища. И выстроить дисциплину таким образом, чтобы они не подрались между собой, даже пожилые".
Были ли прилёты рядом с вашими убежищами?
- “Буквально от нашего черного входа, где мы готовили есть, метрах в пяти, стояла машина ВАЗ 2106. Её пробило насквозь миной и перевернуло на рядом стоящую Skoda. На фронтальной части здания, там машины стояли - они начали гореть. И, когда они начали именно полыхать, а обстрел чуть-чуть уменьшился, сама плотность огня, мы вышли и стали искать какие-то крючки, веревки с какими-то "кошечками", чтобы зацепить эту машину и оттащить её от здания, чтобы огонь на него не перекинулся. У нас не было огнетушителей. Вернее они были, но все порошковые. И, если ты в закрытом помещении их включишь, то все люди, которые находятся в этом помещении, просто умрут, потому что им нечем будет дышать.
У нас погиб только один человек за всё это время. Когда было прямое бомбовое попадание в техникум, там в подвале находились люди. Воронка от бомбы была в 16-ти шагах от этого подвала. 15-16 метров. В один момент там вылетели все окна на всех четырех этажах. Вщент, с лудами, со всем. Вылетело все. Хорошо, что люди были в подвале, и их не убило. А вот один был на улице. Я даже не знаю, кто он. Я через пять минут после удара прибежал к нему. Он лежал лицом вниз, голову пробило осколками. И его сложновато было узнать. Даже если и знал бы, не узнал.
Когда вы смогли выбраться из города?
- “16 марта, когда подъехал российский танк к нашему убежищу. И тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что, если подъезжает техника какая-то, или ставится огневая позиция, то в это место будет прилет. И такому большому количеству людей там быть крайне небезопасно, если туда начнут лететь минометы, "Грады" или ещё что-то... Это все. Это будет склеп.”
16 марта - тот самый день, когда российские изверги сбросили авиабомбу на здание драматического театра в Мариуполе. Это произошло вечером, а утром герою интервью, Евгению Тузову, удалось покинуть родной город, уже лежавший в руинах. В тот же день Мариуполь покинули несколько тысяч жителей организованных им убежищ. В Мариуполе осталось всего около четырехсот человек, которые не захотели покидать родные дома. А накануне российские военные назначили точку эвакуации для мирного населения - возле ТРЦ "Метро":
- “Ну, хорошо, мы пошли туда. У кого осталась машина, тот поехал, у кого не осталось машины, тот пошел пешком. У кого-то, допустим, у родителей инсульт или еще что-то - везли в тачках. Просто в тех тачках, которые из супермаркетов. Ставили туда детей или родителей, или на себе вот так, как рюкзак, тащили. По-разному было. И все машины переполнены... Мы ехали колонной. Ты не можешь остановиться, ни влево, ни вправо уйти. Никуда, потому что везде дорога развалена или столбы валяются, или троллеи, вот такие толстые провода. И не дай бог ты где-то колесо пробьешь: ты остановил всю эту колонну, весь этот ручеек маленький. Ты остановил, та ну ты что!
Мои товарищи, с кем мы держали одну колонну, по дороге своего шестилетнего сына заговаривали разными способами: “Вот, помнишь, в этом доме, на девятом этаже, тётя Света жила”, “ А мы ходили вон туда на восьмой этаж к тёте Кате”, чтобы он (ребёнок) не смотрел по сторонам. Потому что дети только выбрались из подвалов, солнышко, все смотрят... А город уже не такой, как был до того. Ты спустился в подвал, а вышел из подвала - и ты уже в другом месте. Это как телепорт. В другую реальность. И вот так едешь, а там собаки едят куски какого-то тела, что валяются...
Когда мы выезжали, нас проверяли. “Разденьтесь, покажите отметины от бронежилета, от приклада, покажите отметки на ногах от берцев...”, “Татуировки нацистские есть, нет?”. “Служил, не служил? А чё не служил?" или "А где служил”. Телефоны просматривали полностью. И не дай бог у тебя там паблик какой-то проукраинский. И так на всех 26 блокпостах. А если и не на каждом, то через один “разденься”.
Сейчас Евгений проживает в Днепре. После того как он оказался в безопасном месте, он не покинул своих земляков. Мужчина организовал сбор гуманитарной помощи, и отправлял ее тем, кто в этом нуждался больше всего - жителям пригородов Мариуполя, где еще велись боевые действия, и обездоленным мариупольцам, которые не смогли выехать из города.
Также в Днепре Евгений открыл собственный шелтер для переселенцев, в котором проживает около четырех десятков человек, как из Мариуполя, так и из восточных регионов Украины. Кроме того, он заботится о психическом здоровье и реабилитации детей переселенцев, организовав для них вечерний летний лагерь, на Монастырском острове.
Фактически Евгений Тузов из Мариуполя является живым примером несокрушимости украинского народа. И, когда смотришь на него и слушаешь его историю, понимаешь, что Украина победит. Ибо кто, как не мы!
